А ты думал — я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок —
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.

Анализ стихотворения «А ты думал — я тоже такая» Ахматовой

Раннее творчество Ахматовой насчитывает множество стихотворений, написанных в жанре любовной лирики. Но все они описывали несуществующие романы и не затрагивали личной жизни поэтессы. Ахматова хранила верность своему мужу – Н. Гумилеву, чего нельзя сказать о нем. Гумилев заводил множество романов. Большую роль играло чувство творческой ревности. В момент заключения брака Гумилев был уже широко известен и заслонял своей славой творчество жены. Однако довольно быстро Ахматова также стала популярной личностью, и между супругами началось скрытое соперничество. В 1918 г. Гумилев разводится с женой и оставляет ее одну с ребенком. Ахматова и так находилась в очень тяжелом положении. Поступок мужа стал для нее еще большим ударом. В 1921 г. она выразила свои чувства в стихотворении «А ты думал — я тоже такая…».

Ахматова обвиняет супруга в безграничном эгоизме. Бросив жену с ребенком, он поставил ее в абсолютно беззащитное положение перед новой властью. Поэтесса подозревает, что Гумилев хотел почувствовать свое мужское превосходство и добиться слез и просьб о прощении. Самодовольный мужчина, вероятно, строил фантастические предположения о том, как бывшая жена постарается вернуть его назад. По его мнению, слабая женщина может прибегнуть к помощи шарлатанов и гадалок. Такое поведение было характерно для российского общества в смутные годы начала XX века.

Но Ахматова уже испытала на себе тяжелые страдания. Она забыла о том безмятежном времени, когда могла рассчитывать только на женскую слабость. Революция заставила ее расстаться с мечтами о справедливости и сделала значительно сильнее. В гневе она проклинает своего бывшего мужа. Поэтесса клянется самыми дорогими и священными для нее вещами («ангельским садом», «чудотворной иконой») и даже их совместными счастливыми ночами, что никогда не унизится перед мужем и не вернется к нему.

По роковому стечению обстоятельств стихотворение стало одним из последних обращений Ахматовой к живому мужу. Оно было написано в июле 1921 г., а уже в августе Гумилев был арестован и практически сразу расстрелян. Фраза «я к тебе никогда не вернусь» стала пророческой. А проклятие в адрес мужа обернулось реальной трагедией. Сама Ахматова никак не комментировала этот эпизод, но вполне вероятно, что она тяжело его переживала. Измена мужа могла вызвать проклятие, но никак не пожелание ему смерти.

А ты думал — я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок —
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.

Анализ стихотворения Ахматовой «А, ты думал я тоже такая…»

После разрыва отношений с Николаем Гумилевым Анна Ахматова мысленно продолжает вести с ним споры и диалоги, упрекая бывшего супруга не только в изменах, но и в разрушении семьи. Действительно, у поэтессы накопилось слишком много претензий к этому человеку, который сперва добивался ее любви, а затем бросил, словно игрушку. Выходя замуж за Гумилева, Анна Ахматова была уверена, что приносит себя в жертву человеку, который ее боготворит. Сама же поэтесса не испытывает к своему избраннику любви, считая, что и без этого можно построить довольно прочную и счастливую семью. Однако очень скоро ситуация кардинально меняется, так как поэтесса без памяти влюбляется в собственного супруга. Гумилев же, несмотря на рождение сына, все больше отдаляется от супруги, которую не может подчинить своей воле. Действительно, Ахматова проявляет завидное упорство в вопросах, касающихся литературы, и вскоре своей славой затмевает даже мужа, который искренне убежден, что женщина по своей природе не может быть поэтом. Естественно, принять поражение от Ахматовой он не в силах, поэтому союз двух творческих личностей оказывается обреченным.

Что бы ни говорили современные исследователи творчества Ахматовой, она до самой смерти продолжала любить своего первого супруга, хотя и признавалась, что порой на смену этому чувству приходят злость и ненависть. Ведь, оставив ее ради других женщин, Гумилев взял реванш, лишив супругу возможности сделать ответный шаг. Именно по этой причине она мысленно продолжает с ним неоконченный разговор и в 1921 году посвящает супругу стихотворение «А, ты думал - я тоже такая…». В нем Ахматова открыто обвиняет Гумилева в изменах, подчеркивая при этом, что никогда не уподобится его избранницам и не станет молить о любви.

Поэтесса знает, что искренняя любовь не может быть приворотной, поэтому отметает возможность приворожить супруга и отказывается от всех тех глупых поступков, которые нередко совершают отчаявшиеся женщины. Но и простит причиненной обиды она не в состоянии. Поэтому, обращаясь к бывшему супругу, заявляет: «Будь ты проклят». Она не догадывается, что очень скоро этим словам суждено будет исполниться. Но в тот момент, когда пишутся эти строки, Ахматова готова на все, чтобы заставить Гумилева страдать. А ее уязвленное женское самолюбие заставляет дать страшную клятву: «Я к тебе никогда не вернусь». Свое слово Ахматовой удается сдержать, но лишь по той причине, что менее чем через месяц Гумилев будет расстрелян, о чем поэтесса узнает лишь через много лет.

Источник:

http://pishi-stihi.ru/

Что можно забыть меня,

И что брошусь, моля и рыдая,

Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок

В наговорной воде корешок

И пришлю тебе страшный подарок -

Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь

И ночей наших пламенным чадом -

Я к тебе никогда не вернусь.

Эта особенность ахматовской любовной лирики, полной недоговоренностей, намеков, уходящей в далекую, хочется сказать, хемингуэевскую, глубину подтекста, придает ей истинную своеобразность. Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорящая как бы сама с собой в состоянии порыва, полебреда, считает нужным, да и не может дополнительно разъяснять и растолковывать нам все происходящее. Передаются лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, наспех - по торопливой азбуке любви. Подразумевается, сто степень душевной близости чудодейственно поможет нам понять как недостающие звенья, так и общий смысл только что происшедшей драмы. Отсюда - впечатление крайней интимности, предельной откровенности и сердечной открытости этой лирики, что кажется неожиданным и парадоксальным, если вспомнить ее одновременную закодированность и субъективность.

Кое-как удалось разлучиться

И постылый огонь потушить.

Враг мой вечный, пора научиться

Вам кого-нибудь вправду любить.

Я-то вольная. Все мне забавы,

Ночью Муза слетит утешать,

А наутро притащится слава

Погремушкой над ухом трещать.

Об мне и молиться не стоит

И, уйдя, оглянуться назад…

Черный ветер меня успокоит

Веселит золотой листопад.

Как подарок, приму я разлуку

И забвение, как благодать

Но, скажи мне, на крестную муку

Ты другую посмеешь послать?

Цветаева писала, что настоящие стихи быт обычно «перемалывают», подобно тому как цветок, радующий нас красотой и изяществом, гармонией и чистотой, тоже «перемолол» черную землю. Она горячо протестовала против попыток иных критиков докопаться до земли, до того перегноя жизни, что послужили «пищей» для возникновения красоты цветка. С этой точки зрения она страстно протестовала против обязательного и буквалистского комментирования. В известной мере она, конечно, права. Главное в стихотворении, что нас захватывает, это страстная напряженность чувства, его ураганность, а также и та беспрекословность решений, которая вырисовывает перед нашими глазами личность незаурядную и сильную.

О том же и почти также говорит и другое ее стихотворение, относящееся к тому же году, что и только что процитированное:

Как первая весенняя гроза;

Из-за плеча твоей невесты глянут

Мои полузакрытые глаза.

Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный,

Верну тебе твой радостный обет,

Но берегись твоей подруге страстной

Поведать мой неповторимый бред, -

Затем, что он пронижет жгучим ядом,

Ваш благостный, ваш радостный союз…

А я иду владеть чудесным садом

Где шелест трав и восклицанья муз.

Поскольку, как уже было сказано, Ахматова после первого, по ее выражению, постановления ЦК не могла печататься 14 лет, то она вынуждена была заниматься переводами. Она получила заказ на перевод писем Рубенса и перевела их. Одновременно, в ожидании других заказов, впрочем, не торопившихся последовать, она занялась, по-видимому, по совету Пунина, за которого вышла замуж после Шулейко, архитектурой пушкинского Петербурга.

Для понимания творчества Ахматовой ее переводы имеют немалое значение - не только потому, что переведенные ею стихи, исключительно верно доносят до русского читателя смысл и звучание подлинника, становясь в то же время фатами русской поэзии, но и потому, что в предвоенные годы переводческая деятельность часто и надолго погружала ее поэтическое сознание в обширные миры интернациональной народной поэзии.

Стих Ахматовой, жизнелюбивый по своей природе, чутко и драматично реагировал на приближение великой мировой трагедии. Он, для многих неожиданно, вобрал в себя и сделал своим достоянием проблемы животрепещущей политической жизни Европы.

Начало второй мировой войны Ахматова осмысляла широко и верно - она предвидела, что в орбиту едва начавшихся военных действий будут постепенно втянуты многие и многие народы, в том числе, возможно, и ее собственный. Вглядываясь в развертывавшуюся мировую войну, она писала:

Двадцать четвертую драму Шекспира

Пишет время бесстрастной рукой

Сами участники грозного пира,

Лучше мы Гамлета, Цезаря, Лира

Лучше сегодня голубку Джульетту

С пеньем и факелом в гроб провожать,

Лучше заглядывать в окна к Макбету,

Вместе с наемным убийцем дрожать, -

Только не эту, не эту, не эту,

В поэме «Путем всея земли» она писала:

От старой Европы, остался лоскут…

Стихотворение построено по принципу пушкинской антитезы: равнодушная природа и враждующий человек. Видения горящих городов, возникающих в ее воображении, чередуются с картинами пленительной природы, чуждой человеческим страстям.

«В тот час, как рушатся миры», Ахматова не смогла остаться спокойным созерцателем событий. «Могильщики лихо работают», - писала она в цикле стихов «В сороковом году»

Когда погребают эпоху

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить ее предстоит.

И только могильщики лихо

Работают. Дело не ждет!

И тихо, так, господи тихо,

Что слышно, как время идет

А после она выплывает,

Как труп на весенней реке, -

Но матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске.

И клонятся головы ниже,

Как маятник, ходит луна.

Так вот - над погибшим Парижем

Такая теперь тишина.

Предвоенные стихи, собранные в «Тростнике» и «Седьмой книге», говорили, таким образом, о расширении диапазона лирики Ахматовой. По существу они перекликались со многими произведениями советской поэзии тех лет, чутко реагировавшей на приближение военной грозы. Достаточно вспомнить хотя бы общеизвестные стихи, посвященные предвоенной Европе, в циклах Ильи Эренбурга, писавшего о начавшемся «пятом акте» общемировой трагедии.

В стихотворениях и поэмах 30-х годов, создавшихся на тревожно-мрачном фоне начавшейся мировой войны и в дни горестных событий личной жизни, Ахматова вновь вернулась к фольклору - к народному плачу, к причитанию. Сердцем она уже знала народную трагедию. В ее произведениях все чаще возникают мысли о судьбах народа, нации, государства. Отсюда - широта интонации, вбирающей в себя многоразличные, подслушанные у жизни голоса и звуки. Личное смятение и горе, тоска и боль постоянно смешиваются в ее лирике и поэмах с несравненно более широкой мелодией объединяющей и поддерживающей поэта скорби. Великая печаль, осеняющая строфы поэм и строчки стихов, похожа на взмах широко раскинутых крыльев, горестно застывших над разоренным гнездом, но продолжающих держаться и парить на упругих воздушных струях, бегущих к ним от теплой родительской земли…

30-е годы оказались для Ахматовой порой наиболее тяжких в ее жизни испытаний. Она оказалась свидетелем не только развязанной фашизмом второй мировой войны, вскоре перешедшей и на землю ее Родины, но и другой, не менее страшной войны, которую повели Сталин и его приспешники с собственным народом. Чудовищные репрессии 30-х годов, обрушившиеся едва ли не на всех друзей и единомышленников Ахматовой, разрушили и ее семейный очаг: вначале был арестован и сослан сын, студент Ленинградского университета, а затем и муж - Пунин. Сама Ахматова жила все эти годы в постоянном ожидании ареста. В длинных и горестных тюремных очередях, чтобы сдать передачу сыну и узнать о его судьбе, она провела, по ее словам, семнадцать месяцев. В глазах властей она была человеком крайне неблагонадежным: женой, хотя и разведенной, «контрреволюционера» Гумилева, расстрелянного в 1921 году, матерью арестованного «заговорщика» Льва Гумилева и, наконец, женой (правда, тоже разведенной) заключенного Пунина.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне…

писала она в «Реквиеме», исполненном горя и отчаяния.

Ахматова не могла не понимать, что ее жизнь постоянно висит на волоске, и, подобно миллионам других людей, оглушенных невиданным террором, она с тревогой прислушивалась к любому стуку в дверь.

Казалось бы, в таких условиях писать было немыслимо, и она действительно не писала, то есть не записывала своих стихов, отказавшись, по ее выражению, не только от пера и бумаги, которые могли стать уликой при допросах и обысках, но, конечно же, и от «изобретения Гуттенберга», то есть от печати.

К концу 20-х годов и в 30-е годы Ахматову начинают привлекать библейская образность и ассоциации с евангельскими сюжетами. Библейские образу и мотивы давали возможность предельно широко раздвинуть временные и пространственные рамки произведений, чтобы показать, что силы зла, взявшие в стране верх, вполне соотносимы с крупнейшими общечеловеческими трагедиями. Ахматова не считает происшедшие в стране беды ни временными нарушениями законности, которые могли бы быть легко исправлены, ни заблуждениями отдельных лиц. Библейский масштаб заставляет мерить события самой крупной мерой. Ведь речь шла об исковерканной судьбе народа, о геноциде, направленном против нации и наций, о миллионах безвинных жертв, об отступничестве от основных общечеловеческих моральных норм.

По каким-то неисповедимым законам творчества трагедия 30-х годов словно высекла искру из кремля, и пламя ее творчества взметнулось на разрушенный семейный очаг, на мучительные тюремные очереди, на постоянное ожидание ареста:

Я пью за разоренный дом.

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем,

И за тебя я пью, -

За лось меня предавших губ,

За мертвый холод глаз,

За то, что мир жесток и груб,

За то, что бог не спас.

(Последний тост)

ахматова лирика поэтесса стих

«А, ты думал я тоже такая…» Анна Ахматова

А ты думал — я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок —
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.

Анализ стихотворения Ахматовой «А, ты думал я тоже такая…»

После разрыва отношений с Николаем Гумилевым Анна Ахматова мысленно продолжает вести с ним споры и диалоги, упрекая бывшего супруга не только в изменах, но и в разрушении семьи. Действительно, у поэтессы накопилось слишком много претензий к этому человеку, который сперва добивался ее любви, а затем бросил, словно игрушку. Выходя замуж за Гумилева, Анна Ахматова была уверена, что приносит себя в жертву человеку, который ее боготворит. Сама же поэтесса не испытывает к своему избраннику любви, считая, что и без этого можно построить довольно прочную и счастливую семью. Однако очень скоро ситуация кардинально меняется, так как поэтесса без памяти влюбляется в собственного супруга. Гумилев же, несмотря на рождение сына, все больше отдаляется от супруги, которую не может подчинить своей воле. Действительно, Ахматова проявляет завидное упорство в вопросах, касающихся литературы, и вскоре своей славой затмевает даже мужа, который искренне убежден, что женщина по своей природе не может быть поэтом. Естественно, принять поражение от Ахматовой он не в силах, поэтому союз двух творческих личностей оказывается обреченным.

Что бы ни говорили современные исследователи творчества Ахматовой, она до самой смерти продолжала любить своего первого супруга, хотя и признавалась, что порой на смену этому чувству приходят злость и ненависть. Ведь, оставив ее ради других женщин, Гумилев взял реванш, лишив супругу возможности сделать ответный шаг. Именно по этой причине она мысленно продолжает с ним неоконченный разговор и в 1921 году посвящает супругу стихотворение «А, ты думал – я тоже такая…». В нем Ахматова открыто обвиняет Гумилева в изменах, подчеркивая при этом, что никогда не уподобится его избранницам и не станет молить о любви.

Поэтесса знает, что искренняя любовь не может быть приворотной, поэтому отметает возможность приворожить супруга и отказывается от всех тех глупых поступков, которые нередко совершают отчаявшиеся женщины. Но и простит причиненной обиды она не в состоянии. Поэтому, обращаясь к бывшему супругу, заявляет: «Будь ты проклят». Она не догадывается, что очень скоро этим словам суждено будет исполниться. Но в тот момент, когда пишутся эти строки, Ахматова готова на все, чтобы заставить Гумилева страдать. А ее уязвленное женское самолюбие заставляет дать страшную клятву: «Я к тебе никогда не вернусь». Свое слово Ахматовой удается сдержать, но лишь по той причине, что менее чем через месяц Гумилев будет расстрелян, о чем поэтесса узнает лишь через много лет.

Тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическа- я. До убожества ограничен диапазон ее поэзии, - поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной. Основное у нее - это любовно-эротические- мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности.

Но разве он не прав? К чему воспевать страдания, что это за такая идея противоествественна- я, может ли кто-то из здоровых людей это прояснить для себя и даже в какой-то степени полюбить?
Вот, сейчас бы такую цензуру для литературы и музыки ввести.

Что поучительного могут дать произведения Ахматовой нашей молодежи? Ничего, кроме вреда. Эти произведения могут только посеять уныние, упадок духа, пессимизм, стремление уйти от насущных вопросов в узенький мирок личных переживаний.

На 100% согласен. Просто "в точку".

А ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.

Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок -
Мой заветный душистый платок.

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.

Анна Ахматова.
«А, ты думал я тоже такая…».

Что же он такого сделал с ней?

Вот, честное слово, странные люди.
Если это любовь, то продолжайте раскрывать друг друга.
Если просто страсть, зачем друг над другом издеваться?

И "моя" ларочка скорюкина когда-то пошла к знахарке. Из-за неуверенности, а не причины, конечно. Да ни к одной и ни к одному. И что? Зачем? Цирк или игра? Получила (а сколько ещё получит, жизнь-то длинная, а чаша отпита всего едва-едва) вместо любви и обладания ад.
Да, разумеется, ни я никогда не вернусь, ни она, но зачем весь этот бред и содомия?

Вот, девочки читают сначала такую поэзию, а потом из них вырастают несчастные особи женского пола, которых ни разнополая, ни однополая любовь не спасает. Выжжены они до тла ещё в ранней юности теми эмоциями, которые испытать не были готовы.

Как сказал один мой коллега, практически все "люди", такое ощущение, "прутся" от страданий.
Но ведь такие авторы их запросто могут научить подобному мышлению, иначе бы вряд ли человек сам догадался полюбить боль и страдания. Шизофреничная картина мира у них образовывается едва ли не неизбежно.

Низменные желания, низкие жизненные цели\их отсутствие, нежелание слышать правду или решать непонятные\неоднозн- ачные задачи и ситуации рецепт проверенный веками. Рецепт несчастья, разумеется.

Убогие людишки так сильно боятся сильных людей, хотят низвести едва ли не весь мир до своего убогого уровня через унижение.
И это когда есть Каббала, Ведическая культура и традиция, наконец, христианские святые.
Хорошо: просто высокие морально-нравственн- ые идеалы, красивая природа, любовь родителей.
Примеры, когда люди живут счастливо и славно веками, из рода в род. Только выбери хорошее. Но нет в мутной воде как-то роднее. Туда и дорога.

Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит,
Мурка серый, не мурлычь,
Дедушка услышит.

Няня, не горит свеча,
И скребутся мыши.
Я боюсь того сыча,
Для чего он вышит?

Мурка, не ходи, там покемон.
Суд небесный созерцает он.
В голове её опилки не беда,
Вместо мозга желтоватая вода.

Дверь закроет, промолчит,
Ночью тихо подр##ит.
Нет любимых, нет родных,
Только страх и пустота.

Мыслей хаос... нет вживых...
Сил нет жить, но что тогда?..

Пусть земля ей будет Винни-Пухом.